Есть ли в российском искусстве цензура? Спросите любого певца, режиссера или актера — их ответы наверняка будут многословными и противоречивыми. Хотя многие слышат словосочетание «авторитарный режим» и представляют себе карикатуру — колючая проволока, заливающиеся лаем полицейские собаки и воспевающие дорогого вождя деятели искусства, из-под сценического грима которых буквально проступает ужас — в правительстве Владимира Путина больше противоречий, чем подобная картина позволяет увидеть.
Парадоксальность российского государства становится особенно очевидной, если проанализировать процветающее искусство этой страны. Именно эти противоречия системы управления и их своеобразное влияние на мир российского искусства способствуют укреплению власти Путина, и, по сути, помогают обеспечивать поддержку российскому президенту.
КОНТЕКСТ
Выставку в Эрмитаже проверяют на экстремизмThe Independent08.12.2012
Российские художники угрожают бойкотировать выставку в Лувре из-за цензурыAFP28.09.2010
Полиция проводит проверку после погрома на выставке в МанежеРадио Свобода15.08.2015
Так есть ли цензура? Да, будут утверждать некоторые люди — но она не явно выражена, и никто не знает, как она работает. Другие придерживаются противоположной точки зрения, защищая саму идею. Только посмотрите, говорят они, сколько деятелей культуры дал нам Советский Союз — совсем не таких, как сегодняшние молодые, испорченные, мягкотелые представители искусства!
Если рассматривать проблему более детально и во всех тонкостях, то цензура есть, но это в основном самоцензура деятелей искусства, которую они применяют, чтобы не лишиться доступа к государственному финансированию или сценическим площадкам, концертным залам, выставочным залам.
Осенью 2016 года в мире российского искусства разразился скандал, который развивался по предсказуемому сценарию. Выставка работ американского фотографа Джока Стерджеса (Jock Sturges) вызвала возмущение и привела к бесчинствам. Группа хорошо организованных «патриотов», называющих себя «Офицерами России», появились в галерее, в которой проходила выставка. В результате одна фотография была облита мочой, а саму выставку — которая не нарушала российских законов — быстро закрыли.
Перенесемся на несколько месяцев вперед — и вот этих же «патриотов» за их «скабрезные» выходки уже громит в прайм-тайм Дмитрий Киселев, широко известный на Западе как главный российский пропагандист.
Цензура в России — это игра. Самозваные «цензоры» видят в этом возможность выслужиться перед некоторыми чиновниками (а то и перед самим Путиным) и устраивают скандалы. В свою очередь, другие, более влиятельные «слуги» Кремля, не смущаясь, одергивают их и устраивают им разнос. Так что мир российского искусства является не столько объектом серии жестких, систематических репрессий, обусловленных основной, господствующей идеологией, сколько предметом и поводом для столкновений влиятельных лиц и альянсов.
Эта игра идеально соответствует целям Путина. Она служит гарантией того, что российское искусство будет и дальше процветать в целом, обеспечивая престиж правительству и его лидеру. Но эта игра неизбежно создает для русских деятелей искусства и зрителей непредсказуемую, полную стресса обстановку, в которой нужно хорошо подумать, прежде чем «высовываться». Это в одинаковой степени относится и к прокремлевским представителям российского искусства, и к тем, кто связан с сознательным протестным искусством — не говоря уже о той массе творческих людей, которые занимают огромную промежуточную «серую зону».
В советские времена власти определяли четкие рамки и предупреждали деятелей искусства, что выходить за эти рамки запрещено. Люди в основном знали, как себя вести, и могли принимать осознанные решения о том, как далеко заходить и насколько «перегибать палку». Путинские же чиновники обозначают границы дозволенного наугад, меняют их, как им заблагорассудится, а потом говорят вам, что этих границ не существует. И что вы вообще с ума сошли и сами их выдумали.
Путин — это не Ким Чен Ын. Ему не интересно управлять голодающими крестьянами и лебезящими перед ним людьми-автоматами; у него серьезные амбиции на мировой арене, и он хочет, чтобы с Россией считались во всех сферах жизни, включая искусство. Поэтому он будет препятствовать организованному гонению на искусство и откладывать его до тех пор, пока это будет возможно с учетом других интересов — в том числе военных.
Для российских деятелей искусства это означает, что их, скорее всего, будут по-разному использовать. Когда вышел фильм Андрея Звягинцева «Левиафан» — страшная картина-размышление о том, как российские чиновники наживаются на своих согражданах — министр культуры России решил продемонстрировать свою лояльность по отношению к властям, обвинив режиссера в том, что тот своим жутким изображением жизни в стране старается угодить западной аудитории. Когда же впоследствии фильм был номинирован на кинопремию «Оскар» и не получил этой награды, этот же самый министр культуры тут же сменил тактику, назвав режиссера «талантливым» мастером. При этом он ясно дал понять, что, эта награда в любом случае уже давно не является мерилом таланта, и неважно, что этот прекрасный фильм не оценили.
Лицемерие? Конечно. Но обвинения в лицемерии не имеют особого значения в политической системе, созданной из соображений оппортунизма, ради максимальной выгоды, и министр культуры знает это не хуже российского президента.
Кроме того, следует учитывать и тот факт, что Путин сам хочет, чтобы деятели искусства им восхищались. Восхищение достойнейших представителей общества политически удобно, но этого недостаточно. Можно объяснить, почему Путин возвысил такого человека, как Владислав Сурков, которого долгое время считали кремлевским «серым кардиналом», назначая его на влиятельные посты. Причина в том, что Сурков не только является проницательным стратегом и манипулятором, он также выстраивал связи между Кремлем и миром искусства, защищая одних и запугивая других, и говорил с творческой интеллигенцией не на скучном, казенном жаргоне, а на их собственном языке.
К тому времени, когда в 2014 году Россия решила аннексировать Крым, сотни выдающихся российских деятелей искусства, подписавших открытое письмо «в поддержку позиции президента по Украине и Крыму», сделали это не из страха за свою жизнь. Точно так же я не думаю, что большинство из них сделали это, потому что им было так уж интересно, что происходит на Украине. Они играли в этом процессе ту роль, которую должны были играть, сознательно делая то, чего от них хотел Кремль.
Для политики оппортунизма характерно то, что она действует в обоих направлениях. Если все, что делают власти, это просто спектакль, рассчитанный на то, чтобы понравиться общественности, то и политические пристрастия и убеждения отдельных лиц могут также быть перформативными — ролью в правительственной постановке — и могут быть подняты или убраны со сцены в любой момент. Кто лучше понимает это, чем тот, кто занимается искусством?
Нет комментариев
Добавить комментарий